Горящото сърце на Данко – от разказа на Максим Горки „Старицата Изергил“ (за подобната съдба на българите днес)
马克西姆·高尔基 - „丹科燃烧的心脏” – „Danko Burning Heart“
* Написан през 1894, публикуван през 1895 г.
(Първо на български, а после в оригинал на руски)
Имало в старо време на земята едно племе, чиито табори били обкръжени от три страни с непроходими гори, а от четвътрата - със степ. Весели, силни и смели хора били те. И настъпило веднъж тежко време: дошли отнякъде други племена и изгонили първите вдън-горите. Там имало блата и мрак, защото гората била стара и клоните и тъй гъсто се били преплели, че през тях не се виждало небето и лъчите на слънцето едва можели да си пробият път до блатата през гъстите листа. Но когато слънчевите лъчи падали върху водата на блатата, оттам се издигал смрад и от тоя смрад хората гинели един след друг.
Тогава жените и децата на това племе почвали да плачат, а бащите се замисляли и потъвали в скръб. Трябвало да излязат от тая гора и затова имало два пътя: - единият - назад, там били силните и зли врагове, другият - напред, там се възправяли великаните-дървеса, прегърнали се плътно един друг със своите могъщи клони и забили възлести корени дълбоко в лепкавата тиня на блатата.
Тия каменни дървеса се възправяли денем мълчаливо и неподвижно в сивата дрезгавина, а вечер, когато пламвали огньовете, още по-плътно се приближавали около хората. И винаги, денем и нощем, около тия хора имало пръстен от дълбока тъмнина, който сякъш се готвел да ги премаже, а пък те били свикнали със степния простор. А още по-странно ставало, когато вятърът шибал върховете на дърветата и цялата гора бучала глухо, сякъш се заканвала и пеела погребална песен над тия хора.
Ала те били силни хора и биха могли да тръгнат на смъртен бой с ония, които веднъж ги бяха победили, но не можели да умрат в боевете, защото имали да оставят завети на поколенията и ако биха умрели, от живота биха изчезнали с тях и тия завети. И затова през дългите нощи под глухия шум на гората, в отровния смрад на блатата те седяли и мислели.
Ала нищо не изтощава телата и душите на хората така, както ги изтощават мъчителните мисли. И хората изнемощяли от мисли. . . Между тях се родил страх, който сковла яките им ръце, от плача на жените над труповете на умрелите от отровния смрад и над съдбата на скованите от страх живи хора се родил ужас и страхливи думи почнали да се чуват в гората, отначало несмели и тихи, а след това все по-високо и по-високо. . . Искали вече да отидат при врага и да му дадат в дар своята свобода и вече уплашени от смъртта, не се страхували от робския живот. . . Ала в това време се явил Данко и сам спасил всички.
Данко бил един от ония хора, млад красавец. Красивите хора са винаги смели. И той казал на другарите си:
- Камък насред пътя не се маха с мислене. Който не върши нищо, от него нищо не става. Защо губим сили за мисли и скръб? Ставайте да тръгнем из гората, да минем през нея, защото тя ще има край - всичко в тоя свят има край! Да вървим! Хайде! Хайде! . . .
Вгледали се в него и видяли, че той е най-добър от всички, защото в очите му светела много сила и жив огън.
- Води ни! - казали те.
Тогава той ги повел . . .
Повел ги Данко. Всички тръгнали дружно след него - вярвяли в него. Труден бил пътят! Тъмно било и на всяка крачка блатото разтваряло своята жадна пленясала уста и гълтало хората, а дървесата препречвали пътя като мощна стена. Клоните им се били преплели; корените се били изпънали като змии навсякъде и всяка стъпка струвала на ония хора много пот и кръв. Дълго вървели те . . . Все по-гъста ставала гората и все повече намалявали силите им!
И те почнали да роптаят срещу Данко, като казвали, че той, млад и неопитен, напразно ги е повел нанякъде си. А той вървял пред тях и бил бодър и светъл.
Ала веднъж буря завилняла над гората и дървесата зашепнали глухо и страховито. И станало в гората тъй тъмно, сякаш там се били събрали наведнъж всичките нощи, които са минали, откак гората е била родена. Вървяли мъничките хора между големите дървеса сред страшния шум на мълниите, вървяха, а разлюлените великани-дървета скърцали и гневни песни бучали, а мълниите, летящи над върховете на гората, я осветявали за миг със син, студен блясък и изчезвали тъй бързо, както се появявали като плашели хората. И дърветата, осветени от студения блясък на мълниите, изглеждали живи, прострели своите корави дълги ръце, сплетени в гъста мрежа, сякъш се опитвали да спрат хората, които бягали от плена на мрака. А из мрака на клоните нещо страшно, тъмно и студено, гледало вървящите хора.
Това бил труден път и уморени от него, хората паднали духом. Но те се срамували да признаят безсилието си и озлобени и гневни, се нахвърляли срещу Данко, срещу човека, който вървял начело. И почнали да го укоряват, че не знае как да ги води - да, точно тъй!
Те се спряли и под победния шум на гората, сред разтреперания мрак, почнали уморени и зли да съдят Данко.
- Ти - казвали те - си нищожен и вреден за нас човек! Ти ни поведе и измори и заради това ти ще загинеш!
- Вие казахте: “Води ни!” и аз ви поведох! - извикал Данко, като изпънла срещу тях гърдите си. - Аз имам мъжество да водя и затова ви поведох. А вие? Какво сторихте вие, за да си помогнете? Вие само вървяхте и не можехте да запазите силите си за по-дълъг път! Вие само вървяхте и вървяхте - като стадо овце!
Ала тия думи ги разярили още повече.
- Ти ще умреш! Ти ще умреш! - ревяли те.
А гората все така бучала и бучала, като пригласяла на техните викове, и мълниите разкъсвали мрака на парцали. Данко гледал ония, за които бил поел тоя труден път, и видял, че те са като зверове. Много хора се били изправяли около него, но по лицата им нямало благородство и той не можел да чака милост от тях. Тогава и в неговото сърце кипнало негодувание, но от жалост към хората то угаснало. Той обичал хората и мислел, че може би без него те ще загинат. И сърцето му пламнало от огъня на желанието да ги спаси, да ги изведе на открит път и тогава в очите му блеснали лъчите на оня могъщ пламък . . . А когато те видели това, помислили, че той е освирепял и затова очите му така ярко блестят, задебнали като вълци, очаквайки, че той ще се бори с тях, и почнали по-плътно да го обграждат за да могат по-лесно да го хванат и убият. А Данко вече разбрал какво мислят и от това сърцето му още по-ярко пламнало, защото тая тяхна мисъл родила у него скръб.
А гората все така пеела своята мрачна песен и гърмът трещял, и дъждът се изливал . . .
- Какво да направя за хората ? ! - извикал по-силно от гръмотевицата Данко.
И изведнъж той разкъса с ръце гръдта си и изтръгна от нея своето сърце и го издигна високо над главата си.
То блестяло ярко като слънцето и по-силно от слънцето. И цялата гора млъкнала, осветена от тоя факел на велика обич към хората, а тъмнината се пръснала от светлината му и там, вдън-гората, разтреперана паднала плесенясалата паст на блатото.
- Да вървим! - извикал Данко и се втурнал към своето място, вдигнал високо горящото си сърце и осветявал с него пътя на хората.
Очаровани, те се втурнали подире му. Тогава гората отново зашумяла, като разлюляла учудено върховете си, но тоя шум бил заглушен от тропота на тичащите хора. Всички тичали бързо и смело, увличани от чудесната гледка на горящото сърце. Загивали и сега, но загивали без оплаквания и сълзи. А Данко непрестанно вървял напред и сърцето му непрестанно блестяло, блестяло!
И ето че изведнъж гората отстъпила пред него, отстъпила и останала назад, гъста и мълчалива, а Данко и всички ония хора изведнъж потънали в море от слънчев блясък и чист въздух, измит от дъжда. Бурята останала там, зад тях, над гората, а тук блестяло слънцето, въздишала степта, искряла в брилянти от дъжд тревата и реката блестяла като злато . . . Свечерявало се и от лъчите на залеза реката изглеждала червена като кръвта, която бликала на горяща струя от разкъсаната гръд на Данко.
Хвърлил поглед пред себе се към степната шир гордият и смел момък Данко, хвърлил радостен поглед към свободната земя и се засмял гордо. А след това паднал и умрял.
А хората, радостни и изпълнени с надежди, не забелязали смъртта му и не видяли, че редом с трупа на Данко неговото смело сърце още гори. Само един предпазлив човек забелязал това и, страхувайки се от нещо, стъпил с крак върху гордото сърце . . . И разсипано в искри, то угаснало…
Ето откъде са те, сините искри на степта, които се появяват пред буря! ...
ОРИГИНАЛ (1895 г.):
"Жили на земле в старину одни люди, непроходимые леса окружали с трех сторон таборы этих людей, а с четвертой - была степь. Были это веселые, сильные и смелые люди. И вот пришла однажды тяжелая пора: явились откуда-то иные племена и прогнали прежних в глубь леса. Там были болота и тьма, потому что лес был старый, и так густо переплелись его ветви, что сквозь них не видать было неба, и лучи солнца едва могли пробить себе дорогу до болот сквозь густую листву. Но когда его лучи падали на воду болот, то подымался смрад, и от него люди гибли один за другим.
Тогда стали плакать жены и дети этого племени, а отцы задумались и впали в тоску. Нужно было уйти из этого леса, и для того были две дороги: одна - назад, - там были сильные и злые враги, другая - вперед, там стояли великаны-деревья, плотно обняв друг друга могучими ветвями, опустив узловатые корни глубоко в цепкий ил болота.
Эти каменные деревья стояли молча и неподвижно днем в сером сумраке и еще плотнее сдвигались вокруг людей по вечерам, когда загорались костры. И всегда, днем и ночью, вокруг тех людей было кольцо крепкой тьмы, оно точно собиралось раздавить их, а они привыкли к степному простору. А еще страшней было, когда ветер бил по вершинам деревьев и весь лес глухо гудел, точно грозил и пел похоронную песню тем людям.
Это были все-таки сильные люди, и могли бы они пойти биться насмерть с теми, что однажды победили их, но они не могли умереть в боях, потому что у них были заветы, и коли б умерли они, то пропали б с ними из жизни и заветы. И потому они сидели и думали в длинные ночи, под глухой шум леса, в ядовитом смраде болота. Они сидели, а тени от костров прыгали вокруг них в безмолвной пляске, и всем казалось, что это не тени пляшут, а торжествуют злые духи леса и болота... Люди всё сидели и думали.
Но ничто - ни работа, ни женщины не изнуряют тела и души людей так, как изнуряют тоскливые думы. И ослабли люди от дум... Страх родился среди них, сковал им крепкие руки, ужас родили женщины плачем над трупами умерших от смрада и над судьбой скованных страхом живых, - и трусливые слова стали слышны в лесу, сначала робкие и тихие, а потом все громче и громче... Уже хотели идти к врагу и принести ему в дар волю свою, и никто уже, испуганный смертью, не боялся рабской жизни... Но тут явился Данко и спас всех один.
Данко - один из тех людей, молодой красавец. Красивые - всегда смелы. И вот он говорит им, своим товарищам:
- Не своротить камня с пути думою. Кто ничего не делает, с тем ничего не станется. Что мы тратим силы на думу да тоску? Вставайте, пойдем в лес и пройдем его сквозь, ведь имеет же он конец -- все на свете имеет конец! Идемте! Ну! Гей!..
Посмотрели на него и увидали, что он лучший из всех, потому что в очах его светилось много силы и живого огня.
-- Веди ты нас! - сказали они.
Тогда он повел..."
Старуха помолчала и посмотрела в степь, где все густела тьма. Искорки горящего сердца Данко вспыхивали где-то далеко и казались голубыми воздушными цветами, расцветая только на миг.
"Повел их Данко. Дружно все пошли за ним -- верили в него. Трудный путь это был! Темно было, и на каждом шагу болото разевало свою жадную гнилую пасть, глотая людей, и деревья заступали дорогу могучей стеной. Переплелись их ветки между собой; как змеи, протянулись всюду корни, и каждый шаг много стоил пота и крови тем людям. Долго шли они... Все гуще становился лес, все меньше было сил! И вот стали роптать на Данко, говоря, что напрасно он, молодой и неопытный, повел их куда-то. А он шел впереди их и был бодр и ясен.
Но однажды гроза грянула над лесом, зашептали деревья глухо, грозно. И стало тогда в лесу так темно, точно в нем собрались сразу все ночи, сколько их было на свете с той поры, как он родился. Шли маленькие люди между больших деревьев и в грозном шуме молний, шли они, и, качаясь, великаны-деревья скрипели и гудели сердитые песни, а молнии, летая над вершинами леса, освещали его на минутку синим, холодным огнем и исчезали так же быстро, как являлись, пугая людей. И деревья, освещенные холодным огнем молний, казались живыми, простирающими вокруг людей, уходивших из плена тьмы, корявые, длинные руки, сплетая их в густую сеть, пытаясь остановить людей. А из тьмы ветвей смотрело на идущих что-то страшное, темное и холодное. Это был трудный путь, и люди, утомленные им, пали духом. Но им стыдно было сознаться в бессилии, и вот они в злобе и гневе обрушились на Данко, человека, который шел впереди их. И стали они упрекать его в неумении управлять ими, - вот как!
Остановились они и под торжествующий шум леса, среди дрожащей тьмы, усталые и злые, стали судить Данко.
- Ты, - сказали они, -- ничтожный и вредный человек для нас! Ты повел нас и утомил, и за это ты погибнешь!
- Вы сказали: "Веди!" - и я повел! - крикнул Данко, становясь против них грудью.- Во мне есть мужество вести, вот потому я повел вас! А вы? Что сделали вы в помощь себе? Вы только шли и не умели сохранить силы на путь более долгий! Вы только шли, шли, как стадо овец!
Но эти слова разъярили их еще более.
- Ты умрешь! Ты умрешь! - ревели они.
А лес все гудел и гудел, вторя их крикам, и молнии разрывали тьму в клочья. Данко смотрел на тех, ради которых он понес труд, и видел, что они - как звери. Много людей стояло вокруг него, но не было на лицах их благородства, и нельзя было ему ждать пощады от них. Тогда и в его сердце вскипело негодование, но от жалости к людям оно погасло. Он любил людей и думал, что, может быть, без него они погибнут. И вот его сердце вспыхнуло огнем желания спасти их, вывести на легкий путь, и тогда в его очах засверкали лучи того могучего огня... А они, увидав это, подумали, что он рассвирепел, отчего так ярко и разгорелись очи, и они насторожились, как волки, ожидая, что он будет бороться с ними, и стали плотнее окружать его, чтобы легче им было схватить и убить Данко. А он уже понял их думу, оттого еще ярче загорелось в нем сердце, ибо эта их дума родила в нем тоску.
А лес все пел свою мрачную песню, и гром гремел, и лил дождь...
- Что сделаю я для людей?! - сильнее грома крикнул Данко.
И вдруг он разорвал руками себе грудь и вырвал из нее свое сердце и высоко поднял его над головой.
Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещенный этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась от света его и там, глубоко в лесу, дрожащая, пала в гнилой зев болота. Люди же, изумленные, стали как камни.
- Идем! - крикнул Данко и бросился вперед на свое место, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям.
Они бросились за ним, очарованные. Тогда лес снова зашумел, удивленно качая вершинами, но его шум был заглушен топотом бегущих людей. Все бежали быстро и смело, увлекаемые чудесным зрелищем горящего сердца. И теперь гибли, но гибли без жалоб и слез. А Данко все был впереди, и сердце его все пылало, пылало!
И вот вдруг лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождем. Гроза была -- там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в брильянтах дождя и золотом сверкала река... Был вечер, и от лучей заката река казалась красной, как та кровь, что била горячей струей из разорванной груди Данко.
Кинул взор вперед себя на ширь степи гордый смельчак Данко, - кинул он радостный взор на свободную землю и засмеялся гордо. А потом упал и - умер.
Люди же, радостные и полные надежд, не заметили смерти его и не видали, что еще пылает рядом с трупом Данко его смелое сердце. Только один осторожный человек заметил это и, боясь чего-то, наступил на гордое сердце ногой... И вот оно, рассыпавшись в искры, угасло..."
- Вот откуда они, голубые искры степи, что являются перед грозой!
Теперь, когда старуха кончила свою красивую сказку, в степи стало страшно тихо, точно и она была поражена силой смельчака Данко, который сжег для людей свое сердце и умер, не прося у них ничего в награду себе. Старуха дремала. Я смотрел на нее и думал: "Сколько еще сказок и воспоминаний осталось в ее памяти?" И думал о великом горящем сердце Данко и о человеческой фантазии, создавшей столько красивых и сильных легенд.
Дунул ветер и обнажил из-под лохмотьев сухую грудь старухи Изергиль, засыпавшей все крепче. Я прикрыл ее старое тело и сам лег на землю около нее. В степи было тихо и темно. По небу все ползли тучи, медленно, скучно... Море шумело глухо и печально. ...
