"Дума" – 1838 - Михаил Лермонтов ("РАЗМИСЪЛ")

Печально я гляжу на наше поколенье!

Его грядущее — иль пусто, иль темно,

Меж тем, под бременем познанья и сомненья,

В бездействии состарится оно.

Богаты мы, едва из колыбели,

Ошибками отцов и поздним их умом,

И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,

Как пир на празднике чужом.

Аз мисля натъжен за нашто поколение.

Над бъдните му дни е пустош без зари,

а то — под бремето на знания, съмнения,

в бездейност, ще се рано състари.

От люлка още ние сме дарени

от нашите бащи с ум бавен, с грехове,

животът ни е път без цел и без промени —

чужд пир — на който ний не сме.

К добру и злу постыдно равнодушны,

В начале поприща мы вянем без борьбы;

Перед опасностью позорно-малодушны,

И перед властию — презренные рабы.

Так тощий плод, до времени созрелый,

Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,

Висит между цветов, пришлец осиротелый,

И час их красоты — его паденья час!

Към зло и към добро сме срамно равнодушни.

Без никаква борба ний вехнем в младостта,

че пред опасността позорно малодушни,

презрени роби ний сме пред властта.

Тъй плод червив, без време що узрява,

ни вкус, нито очи той весели у нас.

Сред цветовете сам и чужд осиротява,

часът им за цъфтеж — е негов смъртен час.

Мы иссушили ум наукою бесплодной,

Тая завистливо от ближних и друзей

Надежды лучшие и голос благородный

Неверием осмеянных страстей.

Едва касались мы до чаши наслажденья,

Но юных сил мы тем не сберегли;

Из каждой радости, бояся пресыщенья,

Мы лучший сок навеки извлекли.

Ума ни пресуши науката безплодна.

От близък и другар прикрити са у нас

най-чистите мечти, гласът ни благороден

с неверието на осмяна страст.

Едва докоснахме ний чашата с наслада,

но младост в нас това не съхрани —

в страха си от пресищане, от всяка радост

навеки сока жив проляхме ний.

Мечты поэзии, создания искусства

Восторгом сладостным наш ум не шевелят;

Мы жадно бережем в груди остаток чувства —

Зарытый скупостью и бесполезный клад.

И ненавидим мы, и любим мы случайно,

Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,

И царствует в душе какой-то холод тайный,

Когда огонь кипит в крови.

Мечти в поезия и рожби на изкуство

не будят вече на възторга сладостта.

В гърдите си пестим остатъка от чувства,

зарити с алчност в тях, ненужни за света.

Обичаме сега и мразим ний случайно —

без жертва в любовта и в злобата дори,

в душата ни цари студенина потайна,

когато плам в кръвта гори.

И предков скучны нам роскошные забавы,

Их добросовестный, ребяческий разврат;

И к гробу мы спешим без счастья и без славы,

Глядя насмешливо назад.

         И отегчават нас разкошните забави

на прадедите ни, и техният разврат

и към смъртта вървим без щастие и слава,

с насмешка гледайки назад.

Толпой угрюмою и скоро позабытой

Над миром мы пройдем без шума и следа,

Не бросивши векам ни мысли плодовитой,

Ни гением начатого труда.

И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,

Потомок оскорбит презрительным стихом,

Насмешкой горькою обманутого сына

Над промотавшимся отцом.

         Като тълпа печална, в скорошна забрава,

без шум и без наслада ще минем над света.

На вековете ние няма да оставим

труд гениален, плод на мисълта.

И гражданин и съдник, бъдният потомък

ще оскърби праха ни в своя стих без жал,

тъй както син измамен с присмех зъл припомня

баща си, всичко пропилял.